– Так что же получается, – разводит руками матушка, – все боги, кроме вас, беспамятные совсем?

– Не все, – поправляет Ирлик. – Младшие с умом. Умукха и Укун-Тингир я лично воспитывал. Конечно, у меня не так хорошо получалось, как у моего учителя, но они хоть числа знают. Для остальных-то есть только один и два, а дальше – много. Ну и так, словом перекинуться можно иногда…

– Я думала, вы с Укун-Тингир не в лучших отношениях, – удивляюсь я и получаю тычки в оба бока: от Азамата и Алтоши. М-да, глупость сморозила…

– А ты бы меня сильно любила, – усмехается Ирлик, – если б я тебя каждый день заставлял перечислять имена всех известных вещей! Лапочка, как она отлынивала! И катаклизмы устраивала, и подсказки в облаках рисовала, даже шантажировать научилась! Я смотрел и диву давался, неужто и я такой же был, пока за меня не взялись?

– А кто был этот ваш учитель? – интересуется Азамат. – Человек?

– Это вряд ли, – задумывается Ирлик. – Он лет двести со мной возился, а может, больше, я ж себя не помню. Я и его-то еле вспоминаю, имени не знаю, вроде коротышка был, но сильный, гадюка, я с ним каждый день дрался, а ему хоть бы хны. Потом исчез. Кто его теперь разберет, что он был за тварь… Я только начал во вкус входить, когда он сгинул. Сначала все ждал, вдруг вернется, а потом заметил, что память снова ухудшается, или, скажем, не могу понять, это дождь пошел, потому что грибы растут, или наоборот. Испугался, я ж привык уже знать законы, по которым мир работает. Стал больше с людьми разговаривать, книги собирать, считать шишки на елках. Так, на чистом страхе, и до алгебры дошел.

– Да ладно, – возникает Кир и получает от нас с Азаматом пинка под столом. – Вы же бог, разве вы можете бояться?

Ирлик устраивает многозначительную паузу, опустошая свою кружку.

– Забвение, мальчик мой, – говорит он с расстановкой, повернувшись к Киру всем корпусом, – это очень страшно. Потому что как только в него проваливаешься, уже не знаешь, как бывает иначе. Я смотрю на эти первобытные тени, которые называют себя старшими богами, и мне жутко до того, что я мерзну в собственный месяц. Они ничего не знают и ничего не помнят, но решают, как жить всем людям на планете.

– Позвольте, – подключается Алтонгирел. – Но ведь боги посылают нам предсказания, дают советы… Они… Ну, то есть и вы тоже, – видите будущее и решаете, как будет лучше для всех людей. Как же можно это делать без памяти?

– Видим, да, – подтверждает Ирлик. – Можно увидеть будущее и повлиять на прошлое, но только если от этого не нарушается связь причины и следствия. Для тех, кто этой связи не видит вообще, она и не нарушается. А вот насчет того, как будет лучше, тут… – Ирлик раздувает ноздри, явно собираясь высказаться очень резко и от души, но вдруг отводит от Алтонгирела сверлящий взгляд и откидывается на спинку стула. – Тут я лучше промолчу. Ты молодой еще, горячий, и денег на безбедную старость не заработал. Я тут тебе под пиво наболтаю чепухи, а ты потом сгоришь на костре из собственных мыслей. Я лживый бог. – Ирлик неприятно улыбается, щуря глаза. – И вообще, все это выдумал только для того, чтобы выпросить у Лизы игру, а то мне скучно в горах среди бессловесных тварей.

– Да легко, бери, – поддерживаю я, пока Алтоша не упал в обморок под тяжестью невысказанного. – Ты, правда, в пробник играл, а я сейчас полную версию оплачу, там двести уровней, на несколько месяцев хватит!

– Прекрасно, – отзывается Ирлик, растекаясь по столу и ненавязчиво пододвигая кружку в сторону Азамата и бочонка. – Там такие пещеры красивые, надо будет в Короуле такие же сделать. С призраками, загадками и невиданными зверями. И еще попрошу Укун-Тингир сделать мне водопад над входом в пещеру, чтобы через него закат смотреть. Воду не люблю, конечно, но красиво…

Глава 6

Под впечатлением от Ирликовых откровений Алтонгирел набирается пивом до дурноты, но так и не пьянеет. Матушка смотрит на него с осуждением и периодически качает головой, зыркая на Ирлика, мол, довел человека. Ирлик и сам принял на душу немало, так что теперь лежит на столе, растопырив локти, и блаженно улыбается, полностью игнорируя матушкину укоризну. Кир с Айшей и Алэком играют в гостиной в «поймай мелкого» – Алэк резво ползает под креслами, а старшие дети устраивают на него облаву, при этом все трое азартно визжат и громыхают мебелью.

– Лиза, тебе не пора ребенка укладывать? – спрашивает матушка.

– Да куда, он весь день спал! Я себе не враг его на пике активности укладывать.

– Ну как хочешь. – Она встает. – А то я вот пойду отдыхать, могла бы и его прихватить. Но нет так нет. Аро-он, пошли спать.

– Кто, я? – удивляется Арон, глядя на мир сквозь хрустальную кружку.

– Ты, ты. Хватит уже, небось на ногах не стоишь.

– Мать, ты чего, я ж не маленький уже!

– Это мне без разницы, – решительно заявляет матушка. – Жены твоей тут нету, присмотреть за тобой некому, только мне остается. Давай-ка, сынок. – Она покровительственно поглаживает его по плечу. – Пойдем баиньки.

Арон отчаянно смотрит на Азамата, но тот увлечен разглядыванием узоров на руке у Ирлика и не реагирует. Приходится Арону вставать и топать наверх, а на ногах он и правда держится плоховато.

Стоит им уехать на лифте, как в дверь скребут. Поскольку Алтоша прописался в туалете, остается только наше семейство с Ирликом и Айшей. Азамат, как-то странно покосившись на Ирлика и на меня, идет открывать, а через полминуты приводит в кухню настороженного Хоса.

– О! – радуюсь я. – Привет! Объявился наконец!

Хос принюхивается и молчит. На мой возглас из гостиной высовываются дети.

– Привет, Хос! – кричит Кир. – Иди к нам! Или ты сначала есть будешь?

Хос зыркает на Кира, хмурится и продолжает молчать.

Заметив наше шевеление, Ирлик отлипает от стола и разворачивается в кресле, чтобы посмотреть, кто пришел. Хос практически вытягивается по струнке и делает шаг назад.

– Хм, – с интересом говорит Ирлик. – Звереныш. А что ты тут делаешь?

– А… я… вот… – мямлит Хос, таращась на прародителя, ну или кто он там ему.

– Мы ему рыбки дать хотели, – объясняю я.

– И ему? – переспрашивает Ирлик и вдруг принимается хохотать. – Лиза, ты решила вообще всех нелюдей на планете приручить, что ли?

Азамат приподнимает брови.

– Да нет. – Я вожу носком тапки по ковру. – Я никому не навязываюсь, как-то само собой получается…

– Вот уж верно, иной при всем желании такой зверинец не соберет! Ладно, звереныш, садись, не робей. Ты… Хос, правильно?

Хос ошалело кивает и неуклюже присаживается на край стула в дальнем от Ирлика конце кухни.

– Ну что-о уж ты так меня боишься, – укоряет его Ирлик. – Папка страшилок про меня понарассказывал, что ли?

Хос мотает головой, потом задумывается.

– У него лес – и тут ваш сад, – выдает он наконец еще более хриплым голосом, чем обычно.

– А-а, Хавис! – восклицает Ирлик. – Да, как же, знаю его, здоровый такой котяра. М-да, он меня, конечно, повидал, как я винца приму, пару раз я ему лес-то поджигал… Но ты не трусь, я сегодня почти трезвый, да и люди эти меня смягчают… Иди, за ухом почешу.

Хос неуверенно перемещается поближе к Ирлику, едва-едва на расстояние вытянутой руки, и слегка нагибает голову. Ирлик предусмотрительно втягивает когти и, как обещал, чешет его за ухом. Хос сначала держится, но потом сила воли кончается, он зажмуривает глаза и принимается мурчать.

– То-то, – одобрительно говорит Ирлик. – Сразу бы так.

Хос приоткрывает глаз и устраивается на подлокотнике Ирликового кресла, с ногами.

– Ты есть-то будешь? – спрашивает Азамат.

– Я уже взял домой, – говорит Хос. – Но буду! А можно такую… ну… горелую?

– Жареную? – подсказывает Азамат.

Хос кивает, но Ирлик дергает его за ухо.

– Тебе жареное вредно, – сообщает он наставительно.

– Я чуть-чу-уть! – канючит Хос.

– Попробовать можешь, – смягчается Ирлик, – но смотри, чтоб в привычку не вошло. Твоя еда сырая.