– Как палец? – спрашиваю я.

– Отлично! – Пастух улыбается так широко, что зубы мудрости видать, и выставляет вперед грязноватую пятерню. Палец и правда неотличим от других, даже уже пожелтел от табака. – Я о нем и помню-то только потому, что положил себе за правило каждый вечер возносить гуйхалах за вашу целительную силу, Хотон-хон!

– Спасибо, – киваю я.

Кир с интересом рассматривает руку пастуха и косится на меня.

– Ну что. – Азамат окидывает взглядом пасущихся лошадей. – Показывай прошлогодних жеребцов побойчее, надо сыну подобрать достойного спутника.

Кир пригибает голову, но пастух не замечает: рассыпается в уверениях, что у них все лошади первоклассные, а потом увлекает нас за собой в гущу копытных.

– А что у него было с пальцем? – тихо спрашивает Кир у меня.

– Лазером отрезало, – пожимаю плечами. – Я бы просто пришила его обратно, но эти идиоты потеряли сам палец, так что пришлось ставить искусственный.

Кир поудобнее складывает брови и делает вид, что ему все понятно.

Внезапно из-за шатров раздается визг и лай.

– Филин!!! – вопит Кир и уносится на звуки.

– Ох ты ж… – оборачивается Азамат. – Как бы этот пес с местными не подрался, я и забыл о нем совсем. Пойдемте посмотрим…

Мы довольно резво добегаем до шатров и видим там эпическую картину: Кир в окружении местных собак одной рукой вцепился в ошейник рвущегося в бой Филина, другой сжимает какую-то длинную железяку и грозит ею пастушьим собакам.

Азамат выкрикивает раскатистую команду, так зычно, что эхо от гор возвращается. Местные псы поджимают хвосты, отбегают и ложатся. Филин облизывается, садится и машет хвостом как ни в чем не бывало.

– Давай-ка его на поводок, – уже человеческим голосом предлагает Азамат.

Кир косится на него с таким видом, что, если бы у него был хвост, обязательно бы поджал, но поводок достает.

– Да сам уже понял, – бурчит под нос.

– Ишь ты какой у вас пес! – ахает пастух. – Никак худульский горный?

– А то! – ухмыляется Азамат. – Дворняг не держим.

– Вот это кто-то одарил своего Императора! – продолжает восхищаться пастух, обходя вокруг Филина, который склонил голову набок и смотрит вопросительно, мол, чего ходишь, может, вкусное что предложишь?

– Это князя пес, – качает головой Азамат.

– И где ж вы его взяли, Нойн-хон? – допытывается пастух.

– Нашел в лесу, – кратко отвечает Кир. – Мамку медведь задрал.

Пастух отрывается от созерцания пса и переключается на Кира.

– Одна-ако, Нойн-хон хорошо знает леса…

Кир ощетинивается и отворачивается.

– Ладно, – прерывает их Азамат. – Ты хотел нам показать жеребца. Пойдемте, а то уже за полдень.

– Так Филин – породистый? – спрашиваю я Кира.

– Угу.

– А что, это какая-то редкая порода? – продолжаю я.

Кир смотрит на меня, как будто заподозрил у меня Альцгеймера.

– Естественно. Это же худульский горный пес.

– А чего Гхан с ним так обращался тогда? – недоумеваю я. – Он ведь дорогой, наверное.

– Ну я что, дурак, Гхану говорить, что у меня пес породистый! Он бы его продал сразу, и все. Я и сам двух других щенков продал, которых нашел.

– А, так Гхан не знал?

– Конечно нет, – нетерпеливо вздыхает Кир. – С его ногой только в окна заглядывать, смотреть, как богатые люди живут!..

Кир осекается, поняв, что ляпнул лишнего. Я кладу ему руку на плечо.

– Азамат работает над тем, чтобы в приютах стало лучше жить.

– Знаю, – буркает Кир и поддергивает поводок покороче, чтобы Филин не запутался в лошадиных ногах вокруг.

– Ну вот, например, – громко произносит пастух, останавливаясь около горы рябого меха. – Второгодочка, быстрый, как стрела. Небольшой, мальчику подойдет.

– Мы не на год коня подбираем, – замечает Азамат. – Князь скоро с меня ростом будет, куда ему небольшого конька?

Скотина обиженно фыркает. Кир старательно изображает, что его это все не касается.

– Ну вы хоть прикиньте… – разводит руками пастух. – Зверь-то правда хороший. Давайте я собачку подержу.

Кир хмурится и отдает поводок Азамату. Обходит лошадь спереди, трогает за морду. Мне даже на это смотреть страшно – щас этот конь его как укусит! Но ничего, вроде обошлось. Кир кладет руку скотине на хребет, примеривается и запрыгивает. Конь оборачивается посмотреть, что это за дрянь прилипла у него к спине. Кир отдает тихую команду, и конь нехотя трогается с места. Филин понимает, что хозяин уезжает без него, и заливается испуганным лаем. Со стороны шатров ему откликаются местные. Алэк решает немного похныкать.

– Спокойно! – с нажимом приказывает Кир. – Я никуда не ухожу.

Лучше всего это действует на Алэка. Мы с Азаматом хихикаем.

– Ишь ты, как пес переживает, – раздается у нас за спиной голос другого пастуха, который с севера.

– Да, они такие друзья, звездолетами не растащишь, – довольно отвечает Азамат, не отвлекаясь от созерцания Кира на коне.

Северянин здоровается со мной и присматривается к Филину.

– Неужто худульский горный?..

– Он самый! – поддакивает второй пастух.

– Вот это да… За сколько ж вы его купили, Ахмад-хон? Если не секрет?

– Его сын в лесу нашел, – бездумно отвечает Азамат, внимательно следя, как Кир спорит с конем о скорости перемещения. Животное ленится переходить на галоп.

Пастухи переглядываются. Я с интересом изучаю их мимику – вроде как свои люди, не станут же они красть собаку своего князя, правда? Но какой-то заговор тут явно происходит.

Кир возвращается рысью и спрыгивает с лошади.

– На этом ездить – только ругаться, – сообщает он.

– А, так вам послушного надо? – с плохо скрываемой усмешкой спрашивает северянин. – А мы думали быстрого…

– Ему хорошо бы неленивого, – отрезает Азамат. – Конь должен сначала переходить на галоп, а потом уже спрашивать зачем. А этот только и оборачивается, мол, уверен наездник? А может, еще порысим?

Кир улыбается в воротник, пастухи снова переглядываются. Да что такое, не пойму?

Пастух-северянин подводит нас к другому коню, побольше. Мне против света вообще не видно, где он там заканчивается. Шерсть у него белая с серым. Наверное, если бы был короткошерстным, был бы в яблоках, а так просто рябой. Кир рассматривает его безо всякого энтузиазма, выслушивая похвалы пастуха. Как и с первым, знакомится, погладив по морде. Потом заходит сбоку, подпрыгивает, чтобы дотянуться до хребта, и подтягивается на руках. Конь издает возмущенное кудахтанье и дергает с места куда-то в бескрайние просторы. Киру удается его притормозить примерно через полкилометра.

Азамат качает головой.

– Вы чего, лошадей нормально объездить не можете? Куда это годится?

– Да он послушный, только пугливый немного, – оправдывается северянин.

– Да? – грозно переспрашивает Азамат. – И почему ты решил, что сыну Императора подойдет пугливая лошаденка? Мне что, приплатить вам нужно, чтобы лучшего коня получить?

Кир возвращается и спрыгивает на землю, даже не пытаясь высказаться по поводу лошади: Азамат и так за него говорит.

– Ну, ну, не кипятитесь, Ахмад-хон! – Пастух поднимает ладони. – Давайте я вам самого-самого послушного коня покажу. Вот, пожалуйста.

Он подзывает зеленовато-бурую скотинку с несчастными глазами. Кир глубоко вздыхает и тихо-тихо говорит:

– Отец… А можно мне… покрасивее?

Азамат хмыкает и хлопает Кира по плечу.

– Пройдись-ка ты вокруг, сынок, да присмотри себе сам какого хочешь.

Кир забирает у него Филина и уходит в гущу лошадей, а мы остаемся отчитывать пастухов. Минут через пятнадцать ребенок возвращается верхом и вполне довольный. Скотина под ним черная с ярко-рыжими гривой и хвостом, как у моего Пудинга, Филин трусит рядом, довольно погавкивая.

– Вот. – Кир демонстративно объезжает вокруг нас. – Этого хочу.

Азамат хлопает коня по шее:

– Да, неплохо, неплохо. Полуторалетка, да?

– Ему год и семь, – говорит пастух-долхотчанин. – Но этот с норовом, абы кого к себе не подпускает.