– Алэ-эк! – укоряю я.

Арават поднимает испепеляющий взгляд и переводит его с меня на Алэка и обратно. Ох, что-то сейчас будет… Как бы не пришлось хватать ребенка в охапку и драпать к Азамату в кабинет.

– Изини! – хлопая голубыми глазками, выкрикивает Алэк. – Деда хаоший! Изини!

– Смотри у меня, – грозит ему пальцем Арават, но, кажется, успокаивается и снова переключает внимание на меню.

Я бесшумно издаю вздох облегчения.

– А Азамат до вечера на работе? – спрашивает он вдруг, неубедительно изображая праздный интерес.

– Нет, он где-то через полчасика придет заниматься с Алэком гимнастикой и потом останется обедать.

– А-а.

Я полагала, что он обрадуется, но, похоже, он как раз надеялся, что Азамат в ближайшее время тут не появится. И зачем я ему наедине?

– Я тут подумал, – необычно для него неуверенным голосом начинает Арават, – ты по-прежнему склонна швыряться в людей предметами или остепенилась чуток?

Я морщу лоб, пытаясь припомнить, когда это я в кого швырялась.

– Ты меня с кем-то путаешь, я в напряженных ситуациях обычно сразу глотку режу, – как бы шучу я.

– Да, действительно, – кривится он. – Всех твоих подвигов и не упомнишь.

– Ты к чему это? – кошусь я на него через плечо. – Решил затеять скандал, чтобы Азамата порадовать?

– Как раз наоборот, – быстро перебивает Арават. – Я просто подумал… У меня твои бормол стоят-пылятся… Мне-то что, но у меня на полках тесно, а тут, я смотрю, пустовато. Может, все-таки заберешь их?

Я разворачиваюсь всем корпусом и с интересом разглядываю Аравата. Ему, похоже, не очень комфортно, но, помаявшись немножко, он все же встречает мой взгляд. Очевидно, и правда хочет на мировую.

– Ладно, – киваю. – Будем поблизости, заберу.

Он пожевывает губу. Ну что еще?

– Они у меня с собой.

Я моргаю.

– Ты же на Орл ездил, к другу?

– Ну да, но я решил на всякий случай… зимние дороги ненадежные, вот я и подумал…

– И как погода на Орле?

Он пожимает плечами:

– Как там может быть погода? Как обычно, жарко.

– В следующий раз будешь выдумывать отмазку, проверь новости сначала, – советую я. – Там третьего дня был ураган, и с тех пор непрерывный ливень с градом.

Арават тихо матерится сквозь зубы.

– А вообще, – продолжаю я развивать свою мысль, перехватывая у Алэка очередное кольцо, которое он вознамерился запустить в деда, – можно было просто позвонить Азамату и сказать, что заедешь его повидать. Ему было бы намного приятнее, чем все эти «случайно проездом».

– Если бы я собирался повидать Азамата, я бы так и сделал, без твоей указки, – огрызается он. – А так я просто не был уверен, что буду в настроении общаться с тобой.

То есть что хватит пороху заговорить со мной про бормол, перевожу я, но оставляю эту мысль при себе.

– Хорошо, хорошо! – поднимаю руки, как бы сдаваясь. – Если ты все еще хочешь мне их отдать, то давай.

Он извлекает из-за пазухи диля вышитый мешочек на хитрой самодельной застежке. Вот ведь какая-то женщина ради него старалась… Я встаю на слегка затекшие от сидения на коленках ноги и стараюсь не очень насмешливо выглядеть, изображая торжественное принятие дара – двумя руками и с поклоном. Арават протягивает мне мешочек одной рукой, но, заметив, что я всерьез, тут же спохватывается, подрывается с места и преподносит по всем правилам. Как только многострадальные бормол оказываются у меня, он тут же демонстративно переключается на Алэка, усаживается рядом с ним на ковер и принимается руководить строительством пирамидки. Я расставляю бормол на свободной полке, стараясь не поддаваться неприглядному щемящему чувству, которое они во мне вызывают. Все равно как найти чемодан со своими детскими игрушками плюс еще тонну эмоционального багажа, от разочарования до удовлетворения. Да, наверное, именно это я сейчас чувствую.

– Спасибо, – говорю негромко.

– За что? – слышится недоверчивое из-за спины.

– Мне… было очень тяжело думать о тебе плохо. После того как я всю жизнь считала тебя этаким добрым дедушкой из сказки. Мне было страшно обидно так разочароваться. Так вот, спасибо, что… хотя бы пытаешься исправить ситуацию.

– Не за что, – отвечает он после секундного раздумья.

В дверь стучат, и является слуга с чайным подносом, а следом Азамат.

– О, отец! – удивляется он. – Здравствуй. Ты проездом или как?

Прежде чем Арават успевает загнать свою сказочку, я перебиваю:

– Он решил тебе сюрприз устроить.

Азамат оглядывается на меня и замечает свежерасставленные бормол. Его брови скрываются под волосами.

– О как! – Он снова оборачивается к Аравату. – Спасибо, отец. Я очень рад тебя видеть. Ну что, Алэк, пошли в зал! Пускай деда чаю попьет спокойно!

Алэк на слово «зал» делает стойку и с улюлюканьем резво топает на гимнастику. Азамат с Араватом переглядываются и совершенно одинаково улыбаются. Вот уж правда из одной кудели…

Глава 18

К обеду подтягивается наше разномастное семейство – Кир с Айшей, оба ее приемных отца, которые в последнее время завели привычку питаться у нас под видом социализации Айши, Азамат с Алэком возвращаются из зала каждый на своих двоих, и наконец является Хос, отрастивший за зиму на дворцовом пайке шикарную лоснящуюся шубу. По городу он ходит в человеческом облике и под шубой носит яркий диль, который сшила Янка, тренируясь перед тем, как приступить к обшиванию своего ненаглядного. По привычке подозрительно озираясь, Хос вешает шубу в прихожей и потуже запахивает диль – все боится, что украдут. В природе они зимой вообще не раздеваются, а на лето мех линяет. Однако если какой нерадивый хозяин леса зимой зачем-нибудь в человеческом облике снимет свою шубу и зазевается, то другой вполне может ее украсть и надеть поверх своей для тепла, и тогда зеваке придется прятаться в норе, пока не вырастет новая. Именно поэтому хозяева леса вообще носят человеческую одежду – чем больше на тебе шмоток в человеческом виде, тем меньше надо растить шерсти в кошачьем.

Строгий и толстый лиловый диль Хосу неожиданно идет – немного корректирует фигуру под более человеческую. Лохмы на голове кошак теперь аккуратно зачесывает, оставляя только два круто завинченных вихра надо лбом, как принято у столичной молодежи. При такой прическе уши у него кажутся вдвое больше, чтобы уж никто не обознался. Еще Хос через своего телохранителя Дорчжи нашел себе маникюрщика без страха и упрека и регулярно ходит к нему подпиливать и красить когти на всех четырех конечностях. Это, конечно, дурное влияние Кира – он вечно что-нибудь на себе красит, то ногти, то волосы. В прошлом месяце на какую-то подростковую вечеринку расписал себе руки хной, Азамата чуть инфаркт не хватил. Я, впрочем, не переживаю. Конечно, такая раскраска – новое слово в муданжской моде, но в принципе стремление выглядеть как можно пестрее присуще всем местным самцам, люди они, кошки или боги. Та же Янка, давно страдавшая, что профессия не позволяет отращивать метровые ногти и налеплять на них ракушки и жемчуг, теперь оттягивается на Ирнчине – ему профессия позволяет еще и не такое.

Хос вдвигает ноги с перламутровыми когтями в домашние тапочки из овчины и шаркает с Киром и Эцаганом мыть руки, по дороге обсуждая, насколько у новой серии лаков без запаха действительно нет запаха – для Хоса это принципиальный момент.

Айша мучительно рассказывает Алтонгирелу, что было сегодня в клубе. Она научилась говорить, не вызывая землетрясений, но для этого ей требуется очень сильно сконцентрироваться, так что к вечеру она обычно устает и переходит в режим письма и языка жестов. Пишет она еще с ошибками, но уже вполне читабельно, сразу видно мотивированного человека.

Алэк жует зубной бублик и дергает деда за бороду, дед хихикает и рассказывает Азамату, какие у него славные мальчуганы.

– Смотри только, чтобы удача в голову не ударила, – добавляет он, и я прислушиваюсь.

– Ты о чем это? – интересуется Азамат.